Все мы привыкли гулять у канала Грибоедова. Без него города себе не представить. Банковский мост даже стал одной из знаковых эмблем города, как и выступающий в воды канала Храм Спаса на Крови.

А между тем, около ста лет тому назад был проект по уничтожению этого канала. Надо сказать, что с середины XIX столетия, с развитием городского водопровода, в канал стали сливать отходы из городской канализации. Выбор на Екатерининский канал пал неспроста, ведь в отличии от Мойки, он не граничил с парадными городскими кварталами. Сливали канализацию, конечно, не только в канал, но и в Фонтанку. Но в отличии от Фонтанки, на набережную канала Грибоедова выходило относительно много высоких доходных домов. Поэтому попадало в него сравнительно большое количество помоев. К тому же, он уже и у него всегда было более медленное течение. Поэтому, в душное Петербургское лето запах, подымающийся от воды бывал нестерпим. В знаменитом романе Достоевского «Преступление и наказание» в описании района, где жил бывший студент  Родион Раскольников, то и дело упоминается вонь с протекающего поблизости Екатерининского канала, которая распространялась на кварталы окрест. Кстати, во время написания романа, в середине 1860-х годов, в том районе в доходном доме купца Алонкина, проживал и сам Достоевский. И его дом стоял к каналу ближе, чем дом, куда он поселил Раскольникова. И именно он выходит на перекресток с коротенькой Казначейской улицей, откуда наиболее сильно и выразительно ощущается описываемая в романе атмосфера тупиков. Поэтому, можно сказать, что перед нами не просто художественный вымысел, а живые впечатления очевидца. И эти неприятные для петербуржцев и гостей города запахи сохранялась до тех пор, пока уже после революции в Ленинграде не началось масштабное строительство канализационных сетей. В XIX же веке вопрос тоял  однозначно — или смириться с нестерпимой вонью, или.... уничтожить канал вообще. Именно с таким предложением и выступил в 1869 году знаменитый архитектор и основатель крупного акционерного общества Николай Леонтьевич Бенуа.

Николай Леонтьевич Бенуа  был  главным архитектором в главной императорской летней резиденции — Петергофе и одним из ведущих архитектором Санкт-Петербура. Начиная с 1860-х годов, Бенуа вместе с инженером-полковником Николаем Ивановичем Мюссардом и инженером-технологом Александром Федоровичем Буровым стоял во главе крупной Петербургской строительной компании с говорящим названием «Господа Мюсард, Бенуа и Буров». Именно вместе с этими своими компаньонами в течении целых трех лет, с 1869 до 1872 год, Николай Леонтьевич пробивал идею о засыпке красивого Екатерининского канала.

Стоит ли говорить, что отношение к архитектору Бенуа в обществе было неоднозначным. С одной стороны все признавали его талантливым архитектором и никто не выражал зависти его успешному карьерному росту в сфере архитектуры. У него не было врагов, несмотря на его принципиальный, прямой и неуступчивый нрав. Известно, что в свое время он не боялся спорить с самим царем. Во время постройки конюшен, император захотел сделать кузницу в створе парадных арок, а архитектор не одобрил этого, мечтая сделать сквозную перспективу и нарисовал два проекта — свой и царский, с грязной дымящей кузней в створе раскошнных ворот. В итоге Николай I сильно разгневался, но потом рассмеялся и уступил смелому и остроумному зодчему. И при этом, будучи даже таким твердым человеком, Бенуа не обзавелся врагами, пользуясь везде уважением и признанием за свои выдающиеся архитектурные навыки. Но его идея уничтожить канал вызвала далеко неоднозначное отношение в обществе. Ряд газет, включая одну из главных столичных газет «Санкт-Петербургские ведомости» очень критически отнеслась к этому, выражая недовольство сносом красивого и функционального водоема и отмечая, что в основе проекта лежат не столько стремления облагородить город, сколько корыстная страсть к наживе. Действия Бенуа газета характеризовала как весьма «сомнительные действия» и характеризовала идеи Бенуа как «полезные только для составителей проекта, и никого другого». Поэтому, в советское время, когда Бенуа восприниматься в нашей стране как один из крупнейших российских зодчих, о его попытке уничтожить канал Грибоедова предпочитали не говорить. Об этом проекте не писали ни в биографической, ни в краеведческой, ни в энциклопедической литературы. А наш современник искусствовед Борис Кириков свою недавнюю статью, посвященную, в основном этому проекту, красноречиво озаглавил «Малоизвестные проекты архитектора Бенуа».

Поэтому, до сих пор для большинства людей, архитектор Николай Леонтьевич Бенуа отнюдь не является автором проекта по засыпке одного из красивейших городских протоков, а только талантливым архитектором-созидателем, наиболее известные работы которого были связаны с Петергофом. Это прежде всего, выдержанные в нарядном дворцовом стиле огромные Петергофские конюшни, крытый вокзал на станции Новый Петергоф, а также так называемые Фрейлинские дома перед большим Петергофским дворцом, где недавно открылся Музей семьи Бенуа. Из его Петербургских работ следует прежде всего назвать знакомый всем Петербуржцам и гостям города огромный величественный фонтан в Александровском салу перед зданием Адмиралтейства. Многим бы просто не верилось, что такой мастер был способен замыслить варварское уничтожение почти всего канала Грибоедова. Но из песни слова не выкинешь.

В 1869 году группа акционеров крупной строительной корпорации «Господа Мюссард, Бенуа и Буров» - а именно, сам директор инженер-полковник Мюссард, и его заместители, архитектор Бенуа и инженер-технолог Буров, обратились к императору Александру II c проектом засыпать большую часть канала Грибоедова от истока из Мойки до Ново-Никольского моста, а на этом участке сделать ветку конной железной дороги и одновременно рекреационную зону с бульваром, скульптурами, скамейками, фонтанами и киосками. Новая ветка конки должна была оптимальным образом связать фешенебельный исторический центр города — район Марсова поля и Невского проспекта с юго-западными окраинами тогдашнего Петербурга — Коломной и Нарвской заставой. Кроме того, недалеко от самого канала, на Никольской площади, проживал сам Бенуа и его ветка конки прошла бы в непосредственной близости от его дома. Вновь построенную магистраль предполагалось назвать именем тогдашнего царя — проспект Александра II. Вдоль всего проспекта должны были быть установлены памятные бюсты всем членам Дома Романовых. А пролегающий по нему маршрут конки должен был находиться в частном ведении трех акционеров и доход с нее должен был переходить им. Таким образом, о себе компаньоны не позабыли и, если бы проект был реализован, то они имели бы большой доход. И, по видимому, ради этого все и было задумано. В качестве аргументов акционеры напирали на то, что от канала дурно пахнет канализацией, это неприятно и вредно, поскольку из-за этого распространяются болезни. (А надо сказать как раз в тот период был пик эпидемий связанных с нездоровой окружающей средой в городе). Кроме того, указывалась, что в канале слабое течение и застойная вода, он мелок и узок, поэтому, дескать, и хваленное промышленное судоходство по нему на самом деле развито слабо, и ничуть не вознаграждает горожан за все неудобства. Поэтому, канал стоит засыпать а на его месте сделать удобное коночное сообщение и уютный бульвар для отдыха малоимущих горожан, неспособных нанять себе на лето даже самую дешевую дачу.

В ходе засыпки канала, по замыслу архитекторов, все мосты предполагалось уничтожить, однако, Банковский мостик с грифонами, а также тогдашний металлический Ново Никольский мост предполагалось сохранить и перенести на другие водоемы. Каменный широкий Казанский мост по Невскому проспекту предполагалось сохранить частично, разобрав до уровня мостовой, а нижнюю, арочную, часть использовать, как резервуар для осушения топкой почвы и очистки воды.

Первоначально проект обсуждался на заседании городской строительной комиссии, где все трое акционеров, включая маститого архитектора Бенуа, имели большое влияние. В результате они достаточно легко получили «добро» на свой проект, который был признан достаточно «удобоисполнимым». 16 мая 1869 года глава строительной компании, Николай Мюссард, лично беседовал с самим царем Александром II. Государю понравилась идея. Надо сказать, он сам находил, что нужно в городе создавать как можно больше зелени для отдыха среди душных каменных джунглей. (Надо сказать, проблема с озеленением города актуальна и в наше время, тем более, что ныне в городе вырубается много зеленых насаждений, а газующих машин становится больше. При Александре II автомобилей не было, но в городе зелени не хватало, так как на дорогой городской земле шел буйный рост доходных домов с захватом всех свободных участков для постройки сдаваемого внаем многоквартирного жилья).

Сам царь понимал остроту проблемы и являлся основателем трех знаменитых обширных публичных Александровских садов, Двух — в Петербурге, вокруг Адмиралтейства и Кронверки, и одного — в Москве, у Кремля. Эти центральные городские парки, конечно не решало проблемы с озеленением чалых городских густо застроенных трущоб, в том числе и района Сенной площади и Коломны, по которому шла значительная часть русла Екатерининского канала. Поэтому, идею построить среди городских трущоб зеленый бульвар он воспринял с энтузиазмом. Да и замысел назвать новую магистраль его именем его очень польстило. Не то, чтобы он был человеком тщеславным, но несколько мнительным и все время стремился, чтобы его все уважали, как его покойного отца. Фрейлина Тютчева в своих воспоминаниях даже пишет, что он нелепо стремился придать своему лицу ненатуральную суровость, в подражание строгому выражению лица Николая I.

Однако, нынче были уже времена не николаевские, и Александр II решил, что одним его высочайшим указом дело ограничить нельзя, а надо собрать специальную комиссию из членов ведающих городским хозяйством городской думы и главы городской строительной комиссии для профессионального рассмотрения этого проекта и возможности его реализации. Ведь несмотря на то, что император обладал самодержавной властью, крупное градостроительное предприятие следовало обсудить со специалистами по городскому хозяйству и городскому строительству. Что касается наших компаньонов - Бенуа, Мюссарда и Бурова, то они были уверены в успехе своего дела, рассчитывая на одобрение царя. Поэтому они представили городской думе ряд категоричных требований — выделить из городского бюджета полную сумму денег на реализацию их проекта, которую они оценивали в три миллиона рублей (в переводе на теперешние деньги — около миллиарда), а затем, при засыпке канала, безвозмездно передать им все материалы, остающиеся от разборки набережных и мостов. Предполагаемую конную железную дорогу акционеры намеревались сделать своей частной собственностью и извлекать из нее доход 50 лет подряд, лишь затем передав ее безвозмездно городу.

Однако, все получилось против ожидания самоуверенных строителей. Члены думы сразу настороженно отнеслись к авантюрному предприятию и почувствовали что проект принесет выгоду не столько городу, сколько трем учредителям. По проведенным под их нажимом различным экспертизам, удалось выяснить, что на самом деле проект на деле невыполним, ибо практически нигде на месте канала на самом деле не удастся разом разместить по ширине и проезжую часть, и тротуары и двойной бульвар, и линию конки. Вряд ли акционеры, включая выдающегося архитектора Бенуа сами этого не понимали. Просто, судя по всему, на самом деле они хотели во чтобы то ни стало на выгодных условиях засыпать канал и получить собственную линию конки. А красивый зеленый бульвар был обещан лишь для того, чтобы склонить всех на свою сторону и делать его должным образом никто на деле не собирался. Поэтому, 31 марта 1872 года, на итоговом заседании городской думы, все ее гласные члены искренне и единодушно отклонили проект. Решающее значение имело яркое и убедительное выступление авторитетного члена думы, книгоиздателя Ивана Ильича Глазунова, дяди знаменитого композитора Глазунова.

Таким образом, канал был спасен и мы видим и любим его во всей его прелести. При всей своей грандиозности и размахе, отвергнутый проект Бенуа, Мюссарда и компании, на деле во многом был порожден духом того времени, когда ансамблевая эстетичная застройка ушла на второй план, каждый собственник строился на свой лад, по возможности, исходя лишь из личных вкусов. Поэтому и строительная комиссия и царь не удивили в нем ничего предосудительного. Тем не менее, идея засыпать такой красивый и значимый канал шокировала очень многих людей того времени. Поэтому, считать ее совсем рядовым явлением времени тоже неверно.

Ниже приведена статья из журнала "Зодчий" Проспект Императора Александра II Зодчий, 1872, 4, стр. 63-64: