Куроедов В. Современное состояние древних памятников архитектуры в России // Зодчий, 1872, 4, стр. 56-58

Текст статьи Василия Петровича Куроедва (получен распознаванием скана статьи и приведением орфографии к современным нормам):

СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ДРЕВНИХ ПАМЯТНИКОВ АРХИТЕКТУРЫ В РОССИИ.

"Получив командировку от министерства внутренних дел в губернии России и за границу с ученою специальною целью по строительной части, я отправился в путешествие 28 июня и возвратился в Петербург 30 октября, пробыв в дороге около четырех месяцев. В течении этого времени мне удалось побывать в следующих городах: Новгороде, Москве, Владимире, Суздале, Рязани, Козлове, Воронеже, Тамбове, Саратове, Самаре, Царицыне, Ростове на-Дону, Новочеркасске, Таганроге, Керчи, Сухум-Кале, Поти, Кутаиси, Тифлисе, Владикавказе, Севастополе, Одессе, Киеве и Орле. Каждому из означенных городов я мог уделить весьма немного времени, и потому должен был довольствоваться самими поверхностными сведениями, относящимися преимущественно до цели моего путешествия, которые получал от знакомых мне строителей, занимающих различные должностные места в губернских городах России. Кроме упомянутых городов, еще ранее, я имел случай бите: в Пскове, Острове. Твери, Рыбинске, Ярославле, Костроме, Нижнем Новгороде, Казани и Симбирске. Быть может, в моей записке окажутся кое-какие неточности и даже ошибки, по принимая во внимание кратковременность путешествия, и вследствие этого невозможность основательно познакомиться с замечательными сооружениями городов, я надеюсь на снисходительность интересующихся предметом моего сообщения.

В продолжение всего путешествия, везде главное мое внимание обращали на себя памятники древне-церковной архитектуры, почти единственные остатки искусства прежних времен. Это происходит не от пристрастия моего ко всему древнему, но оттого, что этот род архитектуры действительно представляет много интересного и поучительного, как в художественном, так и в конструктивном отношении. Не все однако из означенных городов одинаково богаты древностями, многие из них, как например: Самара, Ростов на-Дону, Новочеркасск, Таганрог Одесса и другие города южных губерний, или вовсе не имеют их или же очень небогаты ими, и при том уцелевшие памятники большею частью не представляют ничего замечательного для строителя. Только некоторые из городов Черного моря, как например Керчь, сохранило до сих пор остатки греческой строительной практики. На Кавказе, или вернее — в Закавказье вероятно вследствие благоприятных климатических условий, сохранилось множество древних построек грузинской и персидской архитектуры, но которые, к сожалению, часто рассеяны но горам и лесам, в местах недосягаемых и неприступных; поэтому изучение крайне затруднительно и требует многих лет утомительного путешествия. Кроме того, в горах главного Кавказского хребта сохранились до настоящего времени аулы, приспособленные к обороне, в случай неожиданного нападения, со многими отдельными башнями, между которыми расположены бедные и беззащитный хижины жителей. Этот способ устройства поселений совершенно сходствует с устройством средневековых городов Англии и, вероятно, других государств средневековой Европы. Замечу кстати, что Закавказее интересно не одними только древностями; его современные постройки представляют не менее интересные примеры восточной строительной практики: устройство сводов, и вообще кирпичный работы, стекольные и зеркальные работы, сталактитовые и другие лепные и резные деревянные украшения выполняются с замечательным искусством, достойным особенного внимания строителя.

Я сначала полагал, что исторические памятники архитектуры способны интересовать только специалистов, но беседы с многими лицами разных званий убедили меня в противном; я убедился, что подобные памятники всякий патриот считает святыней, гордится ими и глубоко уважает их; разрушение пришедших в ветхость, или неудачные подновления (так называемая реставрация) всегда возбуждают в публике сожаление и даже негодование; в этом отношении действия духовенства и других власть имеющих лиц редко согласуются с чувствами публики, или по крайней мере известной части ее. Сколько раз мне случалось слышать жалобы на бесполезное уничтожение и так уже немногочисленных остатков древности, или на искажение их. Более всего публика обвиняет в этом церковных старост, и отчасти духовенство, которые, желая увеличите церковные доходы, прибегают в подновлениям и уничтожению всего, что, но их мнению, пришло в ветхость, и потому не может привлекать богомольцев. Не берусь судить, на сколько основательно подобный, можно сказать, промышленный взгляд духовенства, и действительно ли необходимо уничтожение всего древнего для обогащения церковной казны. Известно только каждому, что страсть к разрушению старого и созданию нового весьма сильно развита в нашем духовенстве. Для доказательства этой истины, приведу несколько примеров, с которыми мне пришлось повстречаться во время моего путешествия. В губернском городе Тамбове в настоящее время сохранился единственный интересный исторический памятник, (церковь,в сожалению не помню, во имя какого святого) который, неизвестно вследствив каких соображений, одно из духовных лиц нашло полезным уничтожить и на месте его выстроить новую церковь. Для достижения этой цели, нужны были основательные причины,— и пот сочиняется бумага, в которой весьма красноречиво доказывается: что церковь ветха, имеет много трещин в сводах и стенах и грозит опасностью разрушения, поэтому духовенство ходатайствует у начальства о немедленном уничтожении ветхой церкви и дозволении—возвести новую,- и, конечно оно достигло бы цели, если бы не узнал об этом намерении один из живущих В г. Тамбове архитекторов; он решился во что бы то на стало спасти осужденную па уничтожение церковь—освидетельствовал ее и, нашедши все опасения относительно ее прочности совершенно неосновательными, протестовал против намерения разрушите ее. Таким образом, церковь была спасена и стоит до сих пор невредима; она даже, по мнению архитектора, вероятно переживет всех своих теперешних современников, потому что имеет прочные, толстые стены и своды, каких ныне не делают. Подобные истории лишь с небольшими вариациями повторяются везде, но не везде оканчиваются так же благополучно.

Другой пример мне случилось слышать в Рязани. В Рязани есть интересная, древняя церковь Бориса и Глеба; в ней сохранилась еще главная часть с алтарем, почти без изменений; красивая же ее колокольня, нисколько .лет тому назад, уничтожена, и на месте ее сделана пристройка, которая по архитектуре своей нимало не согласуется с главными частями храма. Мне удалось отыскать в Рязани фотографа - любителя, у которого сохранились негативы этой церкви, с изображением уничтоженной ныне колокольни, но к сожалению, обещанные мне снимки я до сих пор еще не полумиле, и потому лишен возможности приложите их к моей записке. Я слышал, что нынешним летом решено и оставшуюся древнюю часть заменить новою.—Так как мне не удалось видеть проекта, по которому предположено произвести перестройку, то не могу судить, что из этого выйдет, но все же нельзя не пожалеть об утрате древней части. Некоторый из ее деталей, например украшение окон— весьма оригинальны; такие окна видел я только в одной Рязани, и то в небольшом числе. Подробности

эти мне сообщил один из местных жителей, принимающий, как видно, горячее участие в сохранены древностей своего города; из его рассказов видно было все неподдельное негодование на действия духовенства—и это очень понятно: художник (каким оказался рассказчик), конечно, не может без сожаления быть свидетелем незаменимой утраты, особенно если вместо художественного дают ему нечто далеко не художественное.

В этом же городе есть, если не ошибаюсь в названии, Олеговское Подворье, расположенное близ Успенского собора, главного в городе. В этом Подворье недавно еще существовало, как мое сообщили, весьма интересной и оригинальной архитектуры крыльцо; оно оказалось почему-то ненужным и было совершенно уничтожено, к сожалению и прискорбию любителей древности.

В в одной из частей Олеговского Подворья существует любопытный образчик рестоврации двух окон: кто-то и почему-то нашел удобным каменные наличники и украшения заменить деревянными; судя но исполнению, надо полагать, что это была фантазия плотника; вероятно, его же фантазии и искусству предоставлено было—воспроизвести испортившиеся кирпичные и штукатурные украшения; последние как видно, были одинаковые и, конечно, должны бы были выйти таковыми же и после реставрации, но у плотника, что-то не совсем пришлось ладно, и потому он соединил части как ни попало; от этого украшения окон вышли не совсем одинаковыми и поныне удивляют зрителя своею грубостью и бестолковостью. По моему, было бы гораздо лучше, если бы сложные украшены были совершенно унпчтожены и заменены гладкою поверхностью стен, по крайней мере приезжие и не подозревали бы, что тут некогда существовало украшение, быть может, интересное, подобно сохранившимся до настоящего времени во дворе этой же постройки, и таким образом была бы избавлены от тягостного чувства сожаления.

В деле уничтожения древних памятников, город Воронеж, вероятно, немногим уступит Рязани. В Воронеже находится известная целой России святыня: монастырь с мощами св. угодника Митрофания. Во время моего проезда чрез этот город, главная часть (средняя) монастыря с пятью куполами была почему-и заменена новою, совершенно другой архитектуры; оставался только алтарь, на котором видны были украшения очень недурной работы. Я прежде никогда не бывал в Воронеже, и потому не имею понятия о прежней архитектуре монастыря; все, что мне известно об этом, сообщаю как слышанное от жителей Воронежа, хорошо знакомых с достопримечательностями этого города.—Внутренность, как мне передавали, была слабо освещена, что придавало церкви характер таинственности, способствовавшей особенному настроению в молитве; стены были украшены образами старинной хорошей школы живописи; вся обстановка производила на посетителя весьма приятное, успокоительное впечатление. Архитектор Кюи [имеется в виду Воронежскй губернский архитектор Александр Антонович Кюи (1824 -1909), выпускник Академии Художеств, ученик К. А. Тона. М.Н. ], заведовавший постройкою по поручению духовного начальства, выразил мнение, совершенно согласное с приведенным мною,—и сожалел о необходимости уничтожить то, что было хорошо. Чтобы дать понятие об участии, какое иногда принимает публика в сохранении исторических памятников, считаю нелишним сообщить следующий интересный факт. *) Когда в Митрофаниевском монастыре стали старую живопись заменять новою, и притом весьма дурного качества, то несколько частных лиц, в числе пяти или шести, составили петицию и подали ее местному духовному начальству, прося прекратить уничтожение древней живописи и обещая в противном случае донести об этом в Святейший Синод. Этот любопытный факт был сообщен мне одним из лиц, участвовавших в составлении петиции.

Я мог бы представить еще много, подобных изложенным, указаний, свидетельствующих о неуважении к древности и в других городах России, как например: в Новгороде, Казани, Владимире и особенно на Кавказе, но полагаю, что факт бесполезного уничтожения древностей и дурной реставрации их, равносильной уничтожению, и без этого хорошо известен каждому, поэтому считаю достаточным ограничиться приведенными примерами.

Указывая па плачевное состояние наших древних памятников, я не имел намерения обвинять в том духовенство, напротив, оно, но моему мнению, поступая согласно с образом своих понятий—в чем, конечно, винить его нельзя—нисколько не ответственно в том вреде, которого не сознает и не видит. Моя заметка имеет совершенно другую цель, а именно: указав на зло, найти простейшие средства к уничтожению его.

Я уверен, что если Общество С-Петербургских Архитекторов займется серьезно этим вопросом, то скоро найдет удовлетворительное ему решение; со своей стороны, я постараюсь представить мое мнение относительно этого предмета в особой записке, которая составит дополнение к настоящему моему заявлению.

Куроедов"

 

Оригинал: